Future in the Past: какой себе представляли Москву будущего в начале XX века

«Я схожу с ума, когда думаю о перспективах России, мы станем самым великим народом, самым великим государством», – говорил Николай II. И многие подданные разделяли чувства своего государя. Начало XX века было не только временем великого прогресса, но и непоколебимой веры в прогресс. В 1914 году, в самый канун катастрофы, которая покончит с этой верой, кондитерская фабрика «Эйнем» выпустила серию футуристических открыток. На них была изображена Москва XXII и XXIII вв. Благодаря этим рисункам, у нас есть возможность представить Москву такой, какой она могла быть и какой она точно не будет.

Художники, нанятые фабрикой «Эйнема», к удовольствию Arendator.ru, в своих иллюстрациях сделали особый акцент на инфраструктуре. Прежде всего, это инфраструктура транспортная. Причем в прекрасной Москве будущего она была не только наземной, но и воздушной. Помимо привычных для нас метропоездов, троллейбусов и автобусов – последние в XXIIвеке имели бы сигарообразную форму – пассажирский трафик обслуживали многочисленные дирижабли и аэропланы (включая гидропланы, которые должны были парковаться у Москворецкого моста). Предполагалось, что дирижабли будут осуществлять не только внутригородские рейсы, но и междугородние. В частности, у «Эйнема» появился бы собственный корпоративный флот для доставки шоколада в розничные магазины на маршруте Москва-Тула. Функции аэропланов не сводились к общественному транспорту. Например, они могли использоваться при тушении пожаров в московских небоскребах. Судя по иллюстрациям, на статус небоскребов претендовали уже 18-20-этажные здания.

Но главным новшеством, призванным впечатлить публику эпохи модерн, должна была стать подвесная воздушная дорога. Чтобы осуществить идею с запуском небывалого еще транспорта, всю Москву требовалось покрыть сетью металлических мачт высотой 30-35 м. Они служили бы опорами для рельсовых путей. Подвесная воздушная дорога выглядела как гибрид метро, монорельса и фуникулера. Как тебе такое, Илон Маск?! По всей видимости, инфраструктура наземного и воздушного пассажирского транспорта задумывалась интегрированной в единую систему, главным узлом которой становился Центральный Вокзал Земных и Воздушных Путей Сообщения. «Эйнем» уверял москвичей, что их потомки смогут передвигаться «с быстротою телеграмм», а транспорт будет курсировать «планомерно и удобно». Идея строительства Центрального вокзала в начале прошлого века вовсе не казалась логистической утопией. Напротив, незадолго до выхода открыток в качестве рабочих вариантов обсуждалась реализация данного проекта (правда, без воздушной составляющей) в Александровском саду или на Охотном ряду.

Едва ли не главное общественное пространство в Москве XXII-XXIIIвв. –  Петровский парк. Петровский путевой дворец ждала реставрация, по итогам которой он стал бы музеем Петровской эпохи (вообще это уже вполне себе постмодернистская игра слов, Петровский дворец не имеет отношения к Петру I и назван в честь соседнего села Петровское-Зыково). Парковые аллеи расширились бы «до неузнаваемости» и были бы украшены новыми фонтанами. Весьма вероятно, что в парке работала бы инновационная система кондиционирования, увлажнения и очистки воздуха. «Никаких микробов и пыли!» – обещали оптимистичные дизайнеры «Эйнема».

Однако современным урбанистам эйнемовская Москва точно не понравилась бы. Достаточно сказать, что она виделась своим создателям городом тотальной автомобилизации (что, впрочем, не препятствовало развитию всех видов общественного транспорта). Санкт-Петербургское шоссе на зимний период становилось ледовым треком («кристально-ледяное зеркало»). Чтобы передвигаться по нему, москвичам пришлось бы освоить аэросани (на открытке изображена модель производства «Роллс-Ройс»). Впрочем, они уже в XIXвеке были публикой тренированной. Именно многоместные сани получали зимой статус главного общественного транспорта на шоссе, и только с наступлением тепла уступали его трамваю. Так что, аэросани выглядели естественным развитием этого тренда. «Тут же на маленьких аэросалазках шмыгают традиционные сбитенщики и продавцы горячих аэросаек», – куртуазно добавляют авторы иллюстраций. Уж какие там маффины и капкейки! Аэросайка – вот выбор истинного хипстера! Рестораном номер один в этой локации даже в XXIIIвеке оставался знаменитый «Яръ».

Красная площадь должна была превратиться в сплошное транспортное море, состоявшее из троллейбусов, трамваев, легковых машин и велосипедов. Роль единственного пешеходного «островка безопасности» взяло бы на себя Лобное место. Ландшафт Театральной площади дополнили бы два транспортных тоннеля, а Лубянской – наземная станция метро, заглубленная на несколько метров. Не стоит думать, что различные машины, аэропланы и дирижабли полностью вытеснили лошадей с московских улиц и площадей. По мнению художников, на той же Лубянке и в XXIIIвеке можно будет встретить конный казачий разъезд – правда, в отличие от нынешних, это были бы подтянутые, дружелюбные и (что немаловажно) настоящие казаки.

На Театральной площади безоговорочно доминировал бы гипермаркет «Мюр и Мерилиз» (он же ЦУМ). В 1914 году он насчитывал 80 отделов, которые обслуживались 3 тыс. сотрудников. Спустя триста лет «Мюр и Мерилиз» должен был разрастись до «баснословных размеров». Его главные отделы напрямую соединялись бы с путями подвесной воздушной дороги. Лубянскую площадь по-прежнему украшал бы великолепный дом страхового общества России (сильно прибавив в высоте).  В пару к нему предназначалось крупное здание с арочными оконными проемами, отдаленно похожее на «Детский мир». О том, что деловая и торговая Лубянка станет синонимом мрачного всемогущества спецслужб в начале прошлого века, разумеется, и подумать никто не мог.

Зато дизайнеры «Эйнема» предусмотрели необходимость создания крупного офисного кластера. Этот горизонтальный аналог «Москва-Сити» занял бы оба берега реки в районе Кремля. В Зарядье появился бы высотный офисный центр. Ряд локаций на Балчуге был бы отдан под штаб-квартиры «торговых предприятий, трестов, обществ, синдикатов». Чуть западнее, у Большого Каменного моста (его конструкция изменилась бы на висячую и стала бы похожей на конструкцию Бруклинского моста), совсем рядом с фабричными корпусами «Эйнема» иллюстраторы щедро выделили место под строительство грандиозного портово-логистического центра. Всего за несколько месяцев до начала мировой войны образованные люди искренне верили, что в будущем военный флот вообще не понадобится, а по Москве-реке начнут курсировать  транспортные и торговые крейсеры, а также многоэтажные пассажирские пароходы.

Через четыре года после выхода после выхода футуристической серии открыток фабрика «Эйнем», которой мы обязаны, между прочим, конфетами «Мишка косолапый», была национализирована, а еще через четыре получила новое название – «Красный Октябрь», в честь того самого Октября, который навсегда покончит с подобными мечтами и заменит их собственными.