Архитектура для парадов: Красная площадь, которая могла быть. Часть II

Привычный для нас вид Красной площади с Историческим музеем, ГУМом, Средними торговыми рядами, Васильевским спуском сохранился во многом благодаря дефициту ресурсов (и прибавим – воображения) у советского руководства. Еще в 20-30-е гг. было предпринято несколько попыток радикально переформатировать весь центр Москвы, включая пространство перед Кремлем. В 40-50-е гг. появилась новая серия проектов по генеральной реконструкции местного градостроительного ландшафта. Это была бы настоящая визуальная революция. О том, какой могла стать перестроенная Красная площадь, читайте в новом материале Arendator.ru.

До конца 30-х гг. главной темой, которую архитекторы стремились отразить в концепциях обновленной Красной площади, были успехи в индустриализации. Именно здание наркомата тяжелой промышленности назначалось доминантой Китай-города. В проектах 40-х гг. на первое место вышла победа в войне. Причем это произошло задолго до самой победы. В 1943 г., когда фронт был в шесть раз ближе к Москве, чем к Берлину, Лев Руднев предложил проект Музея Отечественной войны. Архитектор замышлял его как обширное здание, но не превышающее по высоте кремлевские стены. Во внешнем облике не было уже ничего от конструктивистских экспериментов предшествующего периода – только ампир (впрочем, не лишенный изящества), кессонные арки и классический декор. Центром композиции становилась ротонда, окружающая триумфальную колонну. Колонну опоясывали ряды барельефов – такой каменный комикс. Здесь очевидна отсылка к знаменитой колонне римского императора Траяна. Чтобы высвободить участок под строительство, предполагалось снести Верхние (ГУМ) и Средние торговые ряды. Охваченная с одной стороны кремлевской стеной, а с другой фасадом нового музея Красная площадь превращалась в проспект для парадов. Эта идея была утрирована в проекте архитектора Богданова. Богданов буквально разворачивал древнюю площадь, нанизывая ее на ось Большой театр – Собор Василия Блаженного. Со стороны площади Свердлова (Театральная) оформлялся парадный вход (еще один предполагалось обустроить со стороны Манежа) с башнями и колонными. По левую руку у тех, кто маршировал бы в бесчисленных рядах военных, ударников и физкультурников должна была простираться длиннейшая двухъярусная пилонада, установленная на стилобате. Пространство между Историческим музеем и Музеем Ленина отводилось под крупный амфитеатр.

Если Богданов все же намерен был пощадить Исторический музей, то его коллеги уже давно приговорили здание к сносу как «не представляющее художественной ценности». Иван Жолтовский, заслуженный академик с дореволюционным стажем, автор «Дома на Моховой» собирался воздвигнуть на его месте триумфальную арку – «в ознаменование награждения города Москвы к 800-летию орденом Ленина». Другой топовый архитектор сталинской эпохи, создатель «Дома на набережной» Борис Иофан хотел заместить шервудовское здание ротондой, в центре которой возвышался бы красный обелиск, призванный служить пьедесталом для статуи Победы – «пролетарской Ники». Скульптор Меркуров решил, что в Москве маловато статуй Ленина и предложил поставить еще одну. В качестве постамента он выбрал Сенатскую башню Кремля – ту самую, которая стоит прямо за мавзолеем. Архитектор Мордвинов выступил со встречным предложением – поставить на Сенатскую башню не Ленина, а Сталина. Сталин стоит, Ленин лежит – все логично. Сергей Нинушьян взял лучшее от обеих концепций. Надо сказать, что над его воображением тоже довлела колонна Траяна. Третий Рим стремился брать пример с первого. Нинушьян задумал установить на Манежной площади 50-метровую колонну с винтовой лестницей внутри. Колонну предполагалось декорировать барельефной «лентой» ровно в 16 оборотов – по числу союзных республик (тогда еще была Карело-Финская ССР). А на самом верху располагался бы скульптурный тандем двух вождей – Сталина и Ленина, живого и вечно живого. Здание Манежа реконструировалось и наращивалось по высоте, а Исторический музей обрекался на снос, чтобы освободить место для Монумента Партии в виде «Парадных пропилеев». Столь бестрепетное отношение к архитектуре предшествующих веков было тогда частью проектировочного этикета. Так, Андрей Буров, по проекту которого построен «Ажурный дом» на Ленинградском проспекте, столкнувшись с аргументами более консервативных коллег, раздраженно бросил им: «Мы строим Москву или нет?!» К слову, Буров тоже не чуждался гигантизма. Его авторству принадлежит грандиозный проект Монумента Сталинградской эпопеи (датирован 1943 г., то есть битва только-только завершилась). Это была ступенчатая пирамида поистине фараонского масштаба. Высота ее главного зала должна была достигать 150 м. Снаружи каждая ступень отделывалась стеклянными рельефными панелями и карнизами из нержавеющей стали с позолотой.

Иван Жолтовский также не стеснялся крупных масштабов. В его мастерской был собран макет, показывавший, как будут выглядеть реконструированная Красная площадь и прилегающие локации. Все пространство между Ветошным переулком и Куйбышевским проездом (Богоявленский переулок) предназначалось для размещения «советского Капитолия», огромного трехъярусного здания с купольной ротондой и многочисленными портиками. Улица Куйбышева (Ильинка) – значительно расширенная, спрямленная и развернутая к северо-западу – отделяла его от другого административного здания, состоявшего из двух корпусов (квадратного и полукруглого) и тоже богато декорированного ампирными элементами. Завершала ансамбль высотка в Зарядье – «восьмая сестра», детище главного архитектора Москвы Дмитрия Чечулина. Она стала единственным большим проектом, связанным с изменением облика Красной площади, который был доведен до стадии реализации. Строители успели заложить могучий фундамент с двухъярусным бункером, стилобат, рассчитанный на размещение 2 тыс. кабинетов и циклопического вестибюля, а также целых 15 этажей из намеченных 32. Для Хрущева, начавшего борьбу с «архитектурными излишествами», 275-метровый небоскреб в Зарядье сам по себе был одним сплошным «архитектурным излишеством». В 1954 г. строительство остановили, а спустя десять лет Чечулин начнет переделывать несостоявшуюся высотку в гостиницу «Россия».

Сталинская архитектура не умерла вместе со Сталиным. Напротив, в этом момент она могла получить свой наивысший триумф. Уже 6 марта 1953 г. (то есть вот прям на следующий день после смерти Сталина) ЦК КПСС и Совет Министров издали постановление: «В целях увековечения памяти великих вождей Владимира Ильича Ленина и Иосифа Виссарионовича Сталина, а также выдающихся деятелей, захороненных на Красной площади у Кремлёвской стены, соорудить в Москве монументальное здание – Пантеон – памятник вечной славы великих людей Советской страны». Главным энтузиастом этого монструозного проекта был Николай Колли. Он не стал терять время и 10 марта отправил на рассмотрение Академии архитектуры «Предварительные соображения» по поводу того, как должен выглядеть этот Пантеон. Скромность и умеренность, разумеется, тут были неуместны: «В архитектурно-художественной обработке здания Пантеона должны найти широкое применение монументальная скульптура, барельефы, мемориальные доски, монументальная живопись и мозаика, отражающие подвиги и дела великих деятелей Коммунистической партии и Советского государства в Великой Октябрьской социалистической революции, в борьбе за строительство социализма, в Великой Отечественной войне, в строительстве Коммунизма». На габаритах здания Колли тоже не стал экономить – 500 тыс. кв. м. Саркофаги с телами Ленина и Сталина предполагалось установить в главном зале площадью 2,0-2,5 тыс. кв. м. Другой зал (3-4 тыс. кв. м) должен был стать хранилищем для урн с прахом других советских героев.

Концепция Колли получила одобрение руководства, но сразу же появилась очевидная проблема: где найти место для такого объекта. Согласно авторскому замыслу для реализации плана нужно было снести ГУМ. Однако это нарушало бы порядок проведения парадов. Колли несколько раз «перемещал» Пантеон по карте Москвы – то на Софийскую набережную, то на Манежную площадь, то в Лужники, то на Ленинские горы. Наконец, был согласован вариант, предусматривавший снос всей исторической застройки между нынешними Ильинкой, Никольской улицей, Лубянской площадью, ГУМом и Политехническим музеем. Но согласовав, президиум ЦК тут же спохватился: это же придется ликвидировать несколько десятков памятников архитектуры. И стройку перенесли на территорию Воронцовского парка, что соответствовало принятому тогда генеральному плану развития Москвы в юго-западном направлении. К 8 июня 1953 г. неутомимый Колли подготовил всю необходимую счетно-проектную документацию. Был объявлен архитектурный конкурс. Но продолжения так и не последовало. Забот у советского правительства было много, а ресурсов не так много, как хотелось бы. Идея с Пантеоном быстро и тихо потеряла актуальность. По выражению Александра Твардовского, Пантеон «словно канул в забвение среди насущных дел».

Но не стоит думать, что это была последняя попытка перекроить Красную площадь. Уже в 1959 г. архитекторы вновь попробуют изменить каноничный облик самой статусной локации страны, о чем Arendator.ru еще расскажет читателям.

(Источники фото: LiveJournal: "Пиранези. До и после. Италия - Россия. XVIII-XXIвека." Часть VII, труд С.Б. Ткаченко, LiveJournal: Проектные перспективы высотных зданий)